Я не готова.

— Да, — выдыхаю я и киваю. Я трусиха. Я боюсь сейчас сделать хуже. Он с такой радостью смотрит на меня, с такой любовью прикасается к моим дрожащим губам, а потом сжимает меня в своих руках, что я просто боюсь разрушить всё. Может быть, немного позже? Придёт время, и я признаюсь ему в том, что у нас будет ребёнок, которой уже внутри меня. Он его сейчас слышит. Он будет любить его, а мы начнём учиться быть хорошими родителями для него или неё. Но не сегодня.

Долгое время мы сидим в коридоре, обнимая друг друга. И я просто наслаждаюсь этим спокойствием.

— Значит, нас обоих пытаются убить? — Шепчу, немного отклоняясь от Ника.

— Точно не пожелать счастья, Мишель, — мрачно отвечает он.

— Но почему обоих? Зачем им это? Смысл?

— Я не знаю, крошка. Я проверил уже всех, кто мог бы решиться на подобное, — Николас садится удобнее и прижимается спиной к стене.

— И Роберт был подослан Райли? — Уточняю я.

— Нет. Это я сказал на эмоциях, потому что был зол и напуган. Роберт решил отомстить мне за то, что я лишил его всего и посадил. Твоя мать знала о том, что у меня есть семья, и нашла Люси, когда та гуляла в парке с дочерью. Она сказала ей, что не довольна тем, что ты со мной, а Люси только и ждала этого. Это твоя мать заказала Гленна, а после того как он не справился, пригрозила сдать его мне. Он испугался и затаился, но твоя мать нашла его и снова отправила к Тейре, — тихо рассказывает Ник.

— Это был их первый план?

— Да.

— А второй? Если бы этот не сработал, и Люк не прилетел, чтобы сообщить о них.

— Я могу сейчас придумать достаточно вариантов, в которых тебе причинят боль и шантажом заставят отдать всё, что у тебя есть на счетах, как и манипулировать мной. Но я не хочу этого говорить, чтобы не пугать тебя. Ни Роберт, ни твоя мать, ни моя семья больше никогда не подойдут к нам. Сегодня я встретился с Арнольдом, — Ник замолкает и переводит взгляд куда-то перед собой.

— И что он?

— Пытался убедить меня, что нельзя так разрывать отношения с семьёй. Мать в плохом состоянии, винит меня во всём, точнее, в том, что Люси сошла с ума, и я отправил её лечиться. Винит в том, что я лишил её внучки. Муж Люси подал на развод, и в связи с тем, что его жена уже официально признана невменяемой, ему отдадут и дом, и дочь. Мой младший брат ищет, что ещё можно продать, и с ним уже общались люди из моей охраны, потому что он был у меня под подозрением, что и заставило Арнольда договориться со мной о встрече. Я аннулировал все их счета, которые предоставлял в пользование всё это время и пополнял их. Я приставил к брату охрану, чтобы она следила за ним.

— Арнольд был возмущён этим? — Придвигаюсь к Нику ближе.

— Нет, он поблагодарил меня за всё, принёс извинения, и предложил рассмотреть его приглашение к ним на обед вместе с тобой, чтобы урегулировать данную ситуацию. На что получил категоричный отказ и ушёл, посоветовав мне подумать над тем, что семью не выбирают. С ней нужно учиться сосуществовать, они будут по мне скучать и готовы поговорить со мной в любое время, — он произносит всё это скучно, словно они больше не волнуют его, и поворачивает ко мне голову.

— И ты не жалеешь? — Уточняю я.

— Ни капли. Раньше я относился к ним слишком трепетно. Я не давал им самим двигаться, а всё решал за них сам. Деньги. Путешествия. Безбедное существование, чтобы отплатить… но сейчас я не понимаю, за что платил? За то, что мать поощряла отца, когда он на моих глазах трахал её? Или за то, что они сделали меня убийцей и готовы были предать меня? За что? За что их любить, Мишель? Не за что. Я чувствовал себя обязанным им. Но если вспомнить, то именно мать сделала из меня больного и недоразвитого мальчика, в голове которого все хотели покопаться, чтобы я стал нормальным. А я был нормальным. Всегда был нормальным и искал себя каждую минуту. Искал что-то важное. Тебя, — Ник тянется к моей руке и сжимает её в своих тёплых пальцах. Они даже горячие. Обжигающие. Срывающие ритм сердца.

— И теперь знать о том, что ты можешь пострадать, страшно. Я не знаю, что будет дальше, крошка. Я не могу этого угадать, но могу сделать так, чтобы к тебе никто не приблизился.

— А ты уверен в том, что кто-то, действительно, хочет нас убить? Ведь убить же, да?

— Основной парашют не раскрылся, Мишель. Это явно не поздравления, — замечает он.

— Но бывает же так, что парашюты ломаются, или… не знаю. Просто если бы кто-то, действительно, хотел убить меня или тебя, то он бы уже это сделал. Я сегодня была одна, и никто не успел бы меня спасти, если бы этот кто-то захотел ножом меня пырнуть. Так, может быть, они просто пугают? Ведь запасной парашют открылся, а неполадка дала тебе понять, что это предупреждение в чём-то. В бизнесе? Ведь у тебя много конкурентов, Ник, — шепчу я, надеясь, что права. Хотя бы отчасти. Умирать я как-то не готова и страдать от нового безумца, который решил, что вправе решать, кому жить или нет, тем более. А если станет известно, что я беременна, то точно будет хуже.

— Всё может быть. Я не могу сказать тебе ничего точно. У меня много подозрений, но пока не все они подтверждены или опровергнуты. Поэтому в ближайшее время придётся быть крайне осторожными, и ты не должна гулять одна. Никогда. Больше никогда. Никаких такси. Никаких разговоров на улице. И никаких самовольных поступков. Но я хочу знать ещё кое о чём, зачем ты ездила в клинику, Мишель? У тебя нашли что-то серьёзное? — Опускаю взгляд и сглатываю.

О, да. Одного паразита внутри меня. Прости, малыш или малышка, это аббревиатура.

— Желудок, — нахожусь я. — Болит страшно. Мне предложили сдать анализы, я испугалась и отказалась от них. Дали рекомендации по еде, и я ушла. Вот и всё.

— Но тебе нужно сдать анализы, Мишель. Это твоё здоровье, а подрывать его нет смысла. Я отвезу тебя в свою клинику и там…

— Нет, со мной всё хорошо. Просто надо питаться по определённой диете. Не пропускать завтрак и меньше нервничать. Мой организм испытывает стресс, очень сильный стресс, это влияет и на питание, и на общее самочувствие. Отказаться от алкоголя полностью, — натягиваю улыбку и лгу. Так беспощадно лгу ему в глаза и надеюсь, что простит. Но пока у нас столько неясностей, я не имею права подвергать опасности своего ребёнка.

— Ты сегодня ела?

— Да. В кафе. Суп и салат. Я заставила себя всё съесть и очень устала. Морально безумно устала, — отпускаю его руку и поворачиваю голову, глядя на разбросанные на полу одеколон, гель для душа, зубную щётку, пасту, машинку для бритья. Чёрт, теперь мне стыдно за то, что я не смогла остановиться.

— Тогда тебе нужно в постель. Лечь спать. Это не важно, крошка. У нас было паршивое прошлое, — усмехаюсь от его слов и киваю.

— Это точно. Так ты не уйдёшь или снова испугаешься ночью и сбежишь? — Смотрю на Ника, уже не зная точно, увижу ли я его завтра.

— Мишель, я не уйду. Я больше не уйду.